«У Горбачева было сто процентов ресурсов, чтобы потягаться с Ельциным. У него оставалась армия и весь силовой блок. Стукни он кулаком по столу, прикажи арестовать некоторых, навести порядок! Но нет. Горбачев просто самоустранился – от страха», – заявил газете ВЗГЛЯД последний председатель Верховного совета России Руслан Хасбулатов.
Ровно 30 лет назад, 12 июня 1990 года, первый Съезд народных депутатов Российской Федерации принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР, утвердившую приоритет Конституции РСФСР над правовыми актами СССР.
Документ положил начало «войне законов» между РСФСР и СССР. Считается, что он дала старт «параду суверенитетов», который завершился спустя полтора года заключением Беловежских соглашений.
Сейчас это покажется странным, но за Декларацию дружно голосовали не только сторонники Бориса Ельцина, но и его ярые враги. Это видно даже по результатам голосования. За Декларацию было подано 907 голосов из общего числа в 1068. При этом ранее на том же съезде Бориса Ельцина избрали председателем Верховного совета – то есть главой республики – с перевесом лишь в несколько голосов. Дело в том, что Декларация ненадолго объединила между собой прозападных либералов с частью русских патриотов-почвенников, считавших, что Россия превратилась в донора союзных республик, а живет при этом хуже них.
Писатель Валентин Распутин с трибуны съезда даже прямо призвал вывести РСФСР из состава Советского Союза.На том же съезде первым заместителем Ельцина был избран депутат из Грозного Руслан Хасбулатов, который на ближайшие полтора года превратился в надежного соратника будущего президента России и позднее сменил его в кресле председателя парламента. Хасбулатов успел принять участие и в подготовке Декларации. Ранее он не раз комментировал те события, подчеркивая, что под понятием «суверенитет» имелась в виду только социально-экономическая сфера, а никак не оборона или внешняя политика.
О том, что же именно в итоге погубило Советский Союз, в интервью газете ВЗГЛЯД рассказывает председатель Верховного совета России в 1991–1993 годах, член-корреспондент РАН, завкафедрой мировой экономики Российского экономического университета имени Плеханова, профессор Руслан Хасбулатов.
ВЗГЛЯД: Руслан Имранович, вы уже говорили, что Декларация 12 июня 1990 года хотя и заложила «трещину» в отношения России и Союза, но все же не сыграла решающей роли в гибели СССР. Какие же тогда факторы сработали?
Руслан Хасбулатов: Главным образом – личный фактор. Объективных причин для развала огромного могучего государства не было. Это лишний раз доказывает, насколько важен субъективный фактор в большой политике.
Руслан Хасбулатов
Будь Горбачев состоятельным как глава государства, ничего страшного бы не произошло. В судьбах любых крупных государств бывают трудные времена. В зависимости от уровня мудрости правителей проблемы или решаются или государство исчезает. Об этом свидетельствует вся мировая история. Поэтому принятие Декларации о суверенитете – это вопрос даже не третьестепенный, а десяти степенный.
Очень вредную роль сыграло решение Горбачева стать президентом СССР, принятое в марте 1990 года. А ведь страна-то к этому не приспособлена. Это же федерация с коллективным руководством. Даже в периоды репрессий, когда Сталин был диктатором, решения все равно официально принимало коллективное руководство, их оформляли как указы Верховного совета СССР. А тут вдруг Горбачеву захотелось поиграть в президента – и тут же начались распри между разными структурами власти. Горбачев захотел стать президентом, потом Ельцин захотел, потом лидеры автономий, вроде Якутии, в составе РСФСР тоже захотели стать президентами. Отсюда все и пошло.
ВЗГЛЯД: Так почему же у такого мощного государства оказался такой слабый лидер? Не работал механизм обновления элиты?
Р.Х.: Не было селекции, когда народ выбирает лидера. Плохой он или хороший, но его избрал народ. В следующий раз изберет другого, если что.
Я считаю, что предтечей распада страны стал Юрий Андропов. Это он приблизил к себе Горбачева и других посредственных людей – только потому, что они были ему удобны. Андропов в 70-е годы превративший офицерский корпус КГБ в армию писарей, которые занимались только тем, что постоянно следили за гражданами, за их личной жизнью, подслушивали их телефонные разговоры и так далее. Андропов пытался все регулировать, влезал во все мелочи, устраивал склоки между различными государственными деятелями. И в начале 80-х, уже будучи явно больным человеком, все равно рвался к власти.
К этому времени полностью ушло поколение революционеров – людей, которые придерживались нравственных установок. А новая элита уже вовсю завидовала образу жизни на Западе, эти люди использовать свои должности для продвижения личных интересов. Тогда же возник и комплекс неполноценности перед Западом, заискивание.
Этот слой советских управленцев принимал огромное количество ошибочных политических и административных решений, плюс к тому вел себя неподобающим образом – на глазах у народа. В своей совокупности отдельные ошибочные решения, соединившись, создали разрушительный механизм огромной кумулятивной силы и в итоге взорвали всю могучую систему.
Ну а спусковым крючком послужила попытка государственного переворота в августе 1991 года, после чего Союз был резко ослаблен. Но и тогда он не мог исчезнуть. Если бы заговорщики во главе с Ельциным не подписали Беловежские соглашения, полагаю, что Советский Союз выжил бы даже в таких условиях.
ВЗГЛЯД: Вы уже говорили, что осенью 1991 года, то есть в промежутке между попыткой переворота и Беловежской пущей, Горбачев еще мог сохранить ядро Союза из 8-9 республик. Однако известно, что Ельцин к тому времени уже по сути превратил Горбачева в своего заложника, не давал ему действовать? На какие ресурсы Горбачев мог опереться в тот момент?
Р.Х.: У Горбачева было сто процентов ресурсов, чтобы потягаться с Ельциным. У него оставалась армия и весь силовой блок. Стукни он кулаком по столу, прикажи арестовать некоторых, навести порядок! Но нет. Горбачев просто самоустранился от страха. Все там были трусливые.
Как первый зам я поддерживал Ельцина все то время, но я пытался его урезонить. Я постоянно разговаривал с Горбачевым, чтобы снять напряженность между ними.
Но при этом осенью 1991 года я все время опасался, что Горбачева попросту арестуют. Чуть ли не каждый день ждал этого.
Вот пример. События в Чечено-Ингушетии в ноябре 1991 года начались с того что Ельцин ввел там чрезвычайное положение. Этот план разработал Руцкой – кстати, без обсуждения со мной. В итоге получилась неразбериха. Солдат высадили в аэропорту Грозного безоружных, а их оружие и боеприпасы зачем-то направили в аэропорт Владикавказа. Солдаты сидели-мерзли, ничего не делали. Дудаев, который к тому времени захватил там власть, испугался, подумал, что высадилась массированный десант, и сбежал из Грозного. Но потом ему сообщили, что там прибыл не спецназ, а молоденькие солдатики, почти без оружия. Он осмелел и вернулся.
Я был в поездке во Владимирской области, мне звонит Сергей Шахрай, говорит: «Руслан Имранович, возвращайтесь! Ввели ЧП, но все запуталось». Я вернулся, звоню Ельцину. Но у него, похоже, начался запой – и меня с ним не соединили.
Тогда я звоню Горбачеву, он возмущается: «Что ж вы там натворили? Почему без моего ведома ввели ЧП?» Я тогда звоню министру внутренних дел СССР, шефу КГБ, требую предпринять активные действия в Грозном. Мне оба отвечают: «Согласуйте с Горбачевым! Он все-таки по закону остается главнокомандующим. Без его отмашки мы не можем действовать». Я опять звоню Горбачеву – он говорит: «Ну, приезжай с Ельциным, чего-нибудь решим». Я опять ищу Ельцина, но так мне и не дали к нему доступ. Я так думаю, он валялся где-то. В итоге операция закончилась ничем, солдат отозвали. Дудаев остался.
Словом, Горбачев – это не особенно умный, нерешительный человек, волею обстоятельств оказавшийся на вершине. Для власти еще менее приспособленный, чем Ельцин. Горбачев не тянул даже на руководителя района. Его участь – быть вторым-третьим замом.
ВЗГЛЯД: Как повел себя Запад в тот момент, когда Союз оказался в таком шатком положении? Подталкивал к распаду?
Р.Х.: Запад тут не причем, он как раз был равнодушен. Сказать что он активно участвовал в развале – это неправда. К развалу привели внутренние причины и напрасно наши политологи на всяких ток-шоу ищут тут заговор. Вообще по мере своего исторического развития государства всегда боролись друг с другом, это обычная конкуренция.
Крайне редко внешнее вмешательство приводило к падению крупного государства. Для этого всегда нужны внутренние болезни.
Даже падение Византийской империи, к примеру, было обусловлено не столько турецкой экспансией, сколько внутренними проблемами.
ВЗГЛЯД: В декабре 1991 года, когда лидеры России, Белоруссии и Украины заключили Беловежские соглашения, вы лично и Верховный совет проголосовали за их ратификацию. Почему все-таки?
Р.Х.: Как почему? Мы что, в другом государстве жили? Прежде чем голосовать, я спрашивал у Горбачева, у всех председателей верховного совета союзных республик, у министра обороны, у министра внутренних дел, у главы КГБ: что нам делать? Все говорили: «Ничего не поделаешь. Отрезанный ломоть не присоединишь. Армия находится в очень тяжелом положении, взвинченном. Если вы сейчас выступите против решения трех президентов, то вполне возможны военные конфликты. Так что вы уж поддержите, а там, потом решайте политическими средствами вопросы нового объединения республик».
Вот как обстояло дело. Что ж нам было, воевать с президентами? Мы же все-таки – только законодательный орган.
Но мы, я считаю, поступили мудро. Мы одобрить-то одобрили, но окончательное решение передали на усмотрение съезда народных депутатов. Напомню, что над Верховным советом была высшая власть – съезд народных депутатов. А я уж позаботился о том, чтобы съезд не принял этого решения. Это произошло уже весной 1992 года, когда собрался шестой съезд. Съезд отказался утвердить эту ратификацию, и таким образом решения трех президентов не были признаны законными высшим законодательным органом власти.
ВЗГЛЯД: То есть весной 92-го вы уже призывали съезд голосовать против?
Р.Х.: Нет, я сказал: поскольку я убедился, что абсолютное большинство наших народных депутатов возражает против Беловежских соглашений, выражает протест по этому поводу, я снимаю вопрос с повестки. Соглашения считаются не ратифицированными.
ВЗГЛЯД: Вы как-то обмолвились, что президент Украины Леонид Кравчук в первое время после Беловежской пущи был готов обсуждать возвращение Крыма, но Ельцин сам отказался. А чем объяснялась такая щедрость со стороны Киева?
Р.Х.: Да, было такое. В Крыму проводили большие переговоры. Помню, эту встречу, в том числе, готовил и мой первый заместитель Юрий Яров. Так вот и этот вопрос тоже обсуждали. Присутствовали Ельцин, министр обороны Грачев, министр иностранных дел Козырев. Мы там говорили, что вопрос Крыма слишком ранит российское общественное мнение, задевает его душу. Кравчук тогда ответил: «Вы все время говорите «Крым наш». Хорошо, давайте обсудим. Мы устали уже». Если бы Ельцин хотя бы дал добро, сказал - возьмитесь, я поддержку, мы бы этот вопрос решили.
Иван Степанович Плющ, председатель Верховной рады Украины, с которым у нас были личные дружественные отношения, тоже демонстрировал конструктивный подход. Он прямо говорили: «Мы понимаем россиян, поэтому этот вопрос надо решить так, чтобы устроить и ту, и другую сторону». Я предлагал обсудить вариант двойного суверенитета или долгосрочной аренды, по типу Гонконга. Но Ельцин сам закрыл этот вопрос, даже не захотел обсуждать.
Как известно, мы на Верховном совете в 1993 году приняли решение о том, что и Севастополь и Крым находятся в ведении Российской федерации. Правда, мы сделали оговорку, что по этому вопросу следует одновременно обращаться в международные организации.
Словом, у нас были вполне дружественные отношения с руководством в Киеве. И там тоже хотели наладить дружественные отношения с Россией, понимали, что для этого каким-то образом надо разрубить этот крымский узел. И вполне можно было бы этого достичь.
ВЗГЛЯД: Так почему Ельцин отмахнулся?
Р.Х.: Он говорил, что у нас сейчас денег нет, это главное. А Крымом ему некогда заниматься. Кроме того, отрицательную роль в этом сыграли сановники, в том числе Козырев. Думаю, у него каким-то образом были связаны руки в таких делах. А что касается Грачева, то он вел себя просто неподобающим образом.
Представляете: мы ведем те самые переговоры в Крыму на высшем уровне. Вдруг входят в обнимку Грачев и украинский министр обороны Морозов. Оба полупьяные и одеты чуть ли не в одни плавки, кричат: «Вы тут сидите, а мы уже обо всем договорились!» Ельцин спрашивает: «О чем договорились?» А мы, говорят, уже разделили флот. Два генерала-пьяницы разделили флот! Вот, можете себе представить уровень окружения Ельцина.
Свежие комментарии